Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Страница 124

124

— Вряд ли кто-то, кроме родителей девочки, этому обрадовался, верно? — спросил Зедд. Эди покачала головой.

— Теперь все знать, что у меня дар. Все знать, что я быть тот, кто погасил огонь. Моя мать заплакала, а отец отвернулся. Он не хотел на меня смотреть, потому что я нести в себе зло. Кто-то привел бабушку Линдел. Ее уважали, потому что она твердо держать клятву. Бабушка отвела нас с девочкой в городской совет и там высекла ее.

Зедд не поверил своим ушам.

— За что?

— За то, что она помогла Владетелю заставить меня воспользоваться даром, пояснила Эди. — Мы с этой девочкой знать друг друга, вроде бы как дружили. Больше она со мной не разговаривала. — Эди обхватила руками живот. — Потом бабушка Линдел сорвала с меня одежду и хлестала меня, пока я вся не покрылась кровью. Я кричать сильнее, чем та девочка в огне. Потом она протащить меня голой и в крови через весь город к своему дому. Унижение. быть страшнее побоев. Потом, уже в доме, я спросила, как она могла быть столь жестокой. Она посмотрела на меня сверху вниз: «Жестокой, дитя? Жестокой? Ты не получила ни единым ударом больше, чем заслужила. И ни одним меньше, чтобы тебя не приговорили к смерти». Потом она заставила меня дать клятву: «Клянусь своей надеждой на спасение никогда не обращать свой дар на человека по какой бы то ни было причине, без разрешения городского совета или представителя короля. И пусть мою душу заберет Владетель, если я когда-нибудь причиню людям зло своей магией». Потом она обрила мне голову. Я так и быть без волос, пока не стать взрослой.

— Обрила тебя? Почему?

— Потому что в Срединных Землях, как тебе хорошо известно, длина волос женщины указывает на ее положение в обществе. Это быть доказательство для меня и для других, что мое положение — самое низкое. Я воспользоваться даром публично и без разрешения. Это быть напоминанием о моем проступке. С тех пор я жила у бабушки Линдел и редко видела мать и отца. Первое время я очень по ним скучала. Бабушка начала учить меня пользоваться даром, чтобы я могла хорошенько разобраться в том, чего мне не следует делать. Я не любила бабушку. Она быть слишком бесчувственной. Но я ее уважала. На свой лад она была очень порядочной женщиной. Если она меня наказывала, то лишь тогда, когда я нарушала ее правила. Она немилосердно меня порола, но только если я пренебрегала тем, о чем была предупреждена заранее. Она учила меня, но не дала мне ни тепла, ни любви. Это быть тяжелая жизнь, зато я научилась дисциплине. Но главное — я научилась использовать дар. За это я всегда быть благодарна бабушке, ибо дар быть моей жизнью. Он позволял мне коснуться чего-то более высокого и благородного, чем быть я сама.

— Прости, Эди. — Зедд начал прихлебывать остывший суп, поскольку не знал, чем еще заняться. Есть ему уже не хотелось.

Эди подошла к печи и долго глядела в огонь. Зедд терпеливо ждал, когда она найдет слова.

— Когда я выросла, мне быть позволено отрастить волосы. — Эди улыбнулась слабой улыбкой. — Люди считали меня привлекательной.

Зедд отставил миску и, подойдя, положил руку ей на плечо.

— Вы и сейчас весьма привлекательны, сударыня.

По-прежнему глядя в огонь, она накрыла его руку ладонью.

— Пришло время, и я влюбилась. Его имя быть Пел. Он быть неуклюжий, но честный и добрый. Он быть нежен со мной. Он бы вычерпал море ложкой, если бы решил, что это меня порадует. Мне казалось, что солнце встает лишь для того, чтобы освещать мне его лицо, а луна восходит, чтобы мы могли целовать друг друга. Сердце мое билось только для него. Мы хотели пожениться. Но у городского совета, возглавляемого человеком по имени Матрин Галин, были другие планы. — Эди убрала руку и скомкала ворот платья. — Они решили, что я должна выйти замуж за парня из соседнего города. Он быть сыном мэра. Для жителей Шоры я была ценным трофеем.

Колдунья, связанная клятвой, считалась признаком высокой добродетели горожан. Отдав меня важному человеку из другого города, они могли надеяться получить от этого большие выгоды — по крайней мере торговые. Я быть в панике. Я умоляла бабушку заступиться за меня. Я говорила ей о своей любви к Пелу. Говорила, что не желаю быть подарком в обмен на торговые привилегии. Говорила, что дар, которым я обладаю, — мой, и он еще не причина, чтобы отдать меня в рабство. Колдуньи не быть рабынями. Бабушка тоже быть колдуньей. Ее презирали за дар, но уважали за то, что она держала клятву. И даже больше, чем уважали, — ее боялись. Я умоляла ее о помощи.

— Непохоже, чтобы такой человек согласился тебе помочь.

— Больше мне не к кому было обратиться. Она сказала, что ей нужно подумать, и велела прийти попозже. Это быть самый длинный день в моей жизни. Когда я пришла к ней на исходе дня, она велела мне встать на колени и принести клятву. Она сказала, что на этот раз слова должны идти из самого сердца. Она частенько заставляла меня повторять слова клятвы. Я опустилась на колени и на этот раз говорила искренно как никогда. Потом я затаила дыхание и стала ждать. Я даже не подняться с колен. Она посмотрела на меня сверху вниз. Лицо ее по-прежнему быть хмурым. «У тебя мятежный дух, — сказала она, — и ты должна его укротить. Люди потребовали от тебя клятвы, и ты дала ее. Надеюсь, что я не доживу до того дня, когда ты ее нарушишь. Это твой единственный долг. Совет я беру на себя и поговорю с Матрином Галином. Ты выйдешь замуж за Пела». Я уткнулась в подол ее платья.

Эди замолчала, глядя в огонь.

— И что же, — Зедд вскинул бровь, — ты вышла замуж за своего возлюбленного?

— Да, — прошептала Эди. Она взяла ложку и стала помешивать суп. Зедд смотрел на нее. Наконец Эди положила ложку на место. — Три месяца я думала, что жизнь быть прекрасной. — Она уставилась в пустоту, беззвучно шевеля губами. Зедд обнял ее за плечи и бережно усадил на стул.

124